Шестая глава и вторая сюжетная линия

Мы подошли к моменту начала ещё одной сюжетной линии, которая идёт параллельно линии Барионора, иногда пересекаясь с ней (в первые уже в 13 главе). В этой линии о больной любви, о мании величия и о совращениях тьмой фигурирует два основных персонажа - брат и сестра. И уже в этой главе мы можем лицезреть две эпичные баталии, тоску по прошлому с некоторыми странностями. Некромантия, маниакальная жестокость, обречённая любовь, убийства ради убийств и начало падения целой династии. Узнаем предка Барионора и впервые видим меч Кастодиан в настолько древних временах.

Ориана Дебра Пимаус:

Ориана была высокой роковой брюнеткой с длинными шелковистыми волосами, спущенными до середины благородной спинки, которая всегда держалась прямо. При этом сама причёска почти не была уложена, она от природы правильно подчёркивала вечно грустное выражение лица. Её лицо же это отдельная тема для разговора. Застывшая в тёплой корке льда гримаса, чётко читающаяся в поджатых маленьких губках, покрашенных в бледный чёрный цвет. Холодные щёки, покрытые приятным цветом окоченевшего трупа. Многообещающий взор напряжённых фиолетовых глаз, вокруг которых красовалась специально слегка подтёкшая тушь, вырисовываемая в небольшие тёмные слезинки. На веках блестели лёгкие остатки звёзд, похищенных с мрачных небес. Миниатюрный носик недовольно фыркающий от остатков дорогой косметики в воздухе. Однако я засмотрелся, а ведь пора рассмотреть то что имелось ниже. Тут нас встречала ярко выраженная шея с элегантным чёрно-белым чокером. Она всегда находилась как бы в отдалённости от всего настоящего, в каком-то необычном повороте, даже если девушка разговаривала непосредственно лицом к лицу с собеседником. Дальше с помощью томного света свечи мы можем увидеть прекрасные плечи, иногда кажущиеся несколько узковатыми. Но уж точно не под лёгким освещением маленького огонька. Если взять ещё ниже, то мы найдём одну из причин комплексов сестры Пимауса – её грудь, которую она всегда старалась подчеркнуть с помощью нарочито вычурных лифчиков и не сильно ярких платьев. На самом же деле вполне здоровая и упругая грудь, как минимум хорошо смотрящаяся в одежде. Но чтобы не смущать нашу даму, выдержанную в лучших традициях прианской готики, которая затем перекочует и в Империю, пойдём дальше. Платье Орианы заслуживало отдельное внимание, ведь без неё она теряла половину своего таинственного шарма. Достаточно худую девушку окружало пышное чёрно-белое платье с элементами кружева, внизу начинающееся с своеобразных завитков в виде тёмных волн. И оно несмотря на некоторую массивность как влитую сидело на ней. К тому же платье было сделано из приятной на ощупь ткани, которая с нежностью обвивает любого дотронувшегося. Глубокое декольте же позволяло получить нелюбимой груди должное внимание. И при всей пышности одежда не мешала существовать своей жизнью ногам и прелестным кожаным туфелькам. Полупрозрачный корсет под платьем давал расцвести всей фигуре в целом, доводя и так хорошую осанку до неестественного совершенства. Так была заботливо впечатлена в веках излюбленная сестра Пимауса, и она сохранит такой вид до момента всевышнего падения, которое их ждало с этого самого дня.

Палло Витторио Пимаус:

Слегка худощавый и среднего роста мужчина двинулся с места. Каждый его шаг был преисполнен гордой грации, а правильная возвышенная осанка дополняла картину отчуждённого благородства. Его длинные исинно-чёрные волосы хаотично раскачивались у аккуратных плеч, от каждого дуновения ветра. Лицо же при этом представляло из себя мраморную гримасу скорби вперемешку с мягкой бледной ненавистью. На застывший из-за промёрзлого и влажного воздуха лоб падал свет привычной нам луны. И сейчас она смотрела прямо на тёмное таинственное око, которое горело ярким чёрным пламенем. Сложно сказать, что именно заставляло этот символ активироваться: сила ли самого Пимауса или лёгкое благоговение перед ним небесной одинокой невесты? Палло задумчиво потёр свои усы, что были окаймлены вокруг рта и соединялись в единое целое с небольшой выстриженной бородкой, которая придавала ему некой аристократичности и строгости. Среди чащоб леса, его застывшие в вечных болотах глазища, пытались удостовериться в том, что всё готово для дальнейших действий. И несмотря на то, что внутри его зрачков нельзя было увидеть ничего доброго и объективного, они были целым водоворотом теоретического опыта и смертельной практики. Сверху же от них ужились редкие брови, которые чаще всего были нахмурены, как и их владелец. А снизу разместились неестественно потускневшие губы, застывшие в какой-то странной усмешке. Это было что-то на грани с отчаянием и безумием, и что именно они выражают могли понять лишь жертвы их владельца. У правой щеки уродливо осел багровый шрам от когтей, представляющий из себя две большие ярко пылающие полосы. Даже спустя сотни лет он остаётся таким же отчётливо болезненным. На довольно длинной иссохшей шее красуется ожерелье из особого тёмного драконьего металла криалка, с инструктированными в него чёрными опалами, которые переливались всеми цветами радуги, когда на них глядела луна. На нём также был небольшой открывающийся портрет, там изображена его любимая сестра -  Ориана, он всегда держит её максимально близко у своего мёртвого сердца. Вся латная броня, в изобилии на него нацепленная, создана из драконита (добывается и обрабатывается только умельцами высших рас). Крайне дорогой и эффективный материал, что в качестве защиты, что в качестве оружия, ведь из него торчало множество маленьких, но смертельно острых шипов. Нагрудник был представлен в виде извивающихся костей, верно идущих в сторону широкой груди. На нарукавниках, наплечниках и наголенниках выглядывали небольшие дыры, из которых по необходимости, рыцарь направлял выжигающие сгустки энергии тьмы. Спину же укрывал изящный и пространный плащ, изрисованный разными магическими символами, в том числе на нём изображена вечно горящая кровавая печать, внутри которой покоилась огромная обоюдоострая коса. Палло ускорил шаг, и теперь казалось будто за ним идёт сама ночь, ведь после него меркли остатки света, а вместо них появлялся чёрный туман.